Clem Lloyd, Professor of Journalism at the University of Wollongong, Australia

Paul Walton, Professor of Communication at the University of Wollongong, Australia

Модель Хитчинса (Hitchins), касающаяся эффективности освещения событий прессой, предполагает оценку информации о финансовой сфере по степени способности предприятия решать, в каком виде подаются новости. Репортеры, работающие на радио и в газетах, могут относиться к этому скептично или даже враждебно, но все же они зависимы от отношений между предприятием, прессой и другими заинтересованными инстанциями (Hitchins, 1997).

Корпоративные преступления в сфере финансов — это целый бизнес. Парадоксальным является тот факт, что сам бизнес очень страдает от этих преступлений. Недавняя проверка 120 крупнейших британских организаций показала, что количество выявленных преступлений составляет примерно 1–3% от доходов этих предприятий. Соответственно, все нераскрытые мошенничества повысят этот процент. Согласно данной проверке, цифры особо не меняются в разных отраслях бизнеса, но количество и размер преступлений разнятся.

В банковском деле наибольшие потери происходят из-за небольшого количества крупных мошенничеств, тогда как в сфере розничной торговли, телекоммуникаций и в правительстве положение прямо противоположное. На рынке страхования случаются и крупные, и малые мошенничества, которые зависят от структуры рынка и размера риска.

Никого не удивляет тот факт, что банки ответственны за небольшое количество крупных преступлений, что подтверждается банковскими скандалами последних лет. Без всякого сомнения, первое место здесь занимает провал Ника Лисона (Nick Leeson) и банка Baring futures. В 1998 году в Национальном банке Вестминстера (National Westminster Bank) разгорелся скандал после публикации отчета о проведенном расследовании. Банковские опции сразу же начали стремительно уменьшаться. Данная информация долгое время замалчивалась по причине конфиденциальности. Если бы такой случай произошел в США, где пресса обладает свободой слова и выбора, какие бы действия предприняли журналисты, освещающие финансовые вопросы? Вряд ли они обошлись бы скудным комментарием самой компании по данному вопросу.

В правительственной сфере совершается огромное количество преступлений поменьше. В сфере телекоммуникаций, максимально вовлеченной в ежедневные контакты с публикой, наблюдается та же картина. Даже сама информационная индустрия, играющая роль блюстительницы общественных интересов, не застрахована от крупного мошенничества. Например, в 1989 году Robert Maxwell и Mirror Group House Video создали рекламный ролик, утверждавший: «С нами ваши пенсии будут в полной сохранности». Анализируя банкротство Максвелла, Рой Гринслейд (Roy Greenslade) предполагает наличие двух основных причин, позволивших Максвеллу выманить у своих акционеров миллионы долларов и манипулировать этими фондами. Он считает, что «…многие люди были бы только рады, если бы Максвелл надул какой-нибудь банк… Конечно же, они жалеют пенсионеров, но их сострадание выглядит крайне неубедительно…» (Greenslade, 1992).

Greenslade так же говорит и о том, что многие попались на эту удочку из-за нежелания обратить внимание на завышенную ценность активов Максвелла или на использование не принадлежащих ему фондов. Логическим объяснением произошедшего является сама природа корпоративной деятельности. Он считает, что объяснение заключается в двух ключевых словах: деньги и секретность.

В сфере корпоративных финансов все стараются заработать на больших займах. Биржевые маклеры спекулируют на торговле акциями, банкиры и бухгалтеры требуют больших гонораров от крупных клиентов. Мало от кого из них можно ожидать того, что они будут принимать во внимание нравственность людей и компаний, которым они одалживают деньги или с которыми работают. Многие компании обогащаются за счет засекречивания информации о принадлежащей им собственности. Более того, эта секретность объясняется этикой «права клиента на конфиденциальность». Криминалистами уже давно было отмечено, что для преступлений в сфере финансов не существует сдерживающей политики, которая ассоциируется лишь с обычной преступностью.

Несомненно, мошенничество является главной причиной корпоративных и финансовых преступлений и, естественно, находится в центре внимания прессы. В то же время не надо преуменьшать значимость других форм корпоративной преступности в сфере финансов: коррупции, взяточничества, предоставления инсайдерской информации, подделки авансовых отчетов, злоупотребления парламентскими привилегиями, такими как распределение финансовых средств по парламентским комитетам, манипулирование своими положением, возможность составления протекции родственникам и знакомым…

Бесспорно, финансовые махинации и мошенничество являются наиболее распространенными видами преступлений. В основном, они планируются людьми, занимающими высокие посты в организации. Те дни, когда финансовое преступление заключалось в подсовывании какому-нибудь официальному лицу кучки потертых банкнот в конверте, уже давно прошли.

Согласно отчету, подготовленному консорциумом по расследованию финансовых преступлений — организацией Project Flare, масштабы мошенничества в большинстве организаций увеличились за последние 5 лет и этот рост будет продолжаться в будущем. Основанием для такого роста является интеграция наукоемких разработок, особенно в сфере компьютерных технологий, используемых в бизнес-процессе.

Пока пресса создает имидж «хакера» как главного виновника преступлений, преступность становится все более ориентированной на технику. Мошенники используют технологии, предназначенные для бизнеса, в своих грязных целях. В особенности, использование компьютеров позволяет достичь необходимой скорости, что дает преступнику возможность в кратчайшие сроки найти слабые места в охранной системе. Украденные деньги прячутся как можно дальше, причем идентифицировать и поймать нарушителя в данном случае фактически невозможно ( Project Flare Homepage).

Ухищрения мошенников в последнее время крайне разнообразны. Из-за неуверенности в завтрашнем дне и отсутствии корпоративной морали, преступления часто совершаются персоналом. Все чаще люди работают в команде и могут находиться в сговоре. Это приводит к значительно более существенным потерям и требует большее количество времени для раскрытия преступления. Организованная преступность также приносит огромный ущерб, имея возможность внедрить своих агентов в организацию или завербовать персонал.

Принцип секретности только способствует данному процессу, запрещая разглашение каких-либо данных, но в каждой кампании существуют свои информанты.

Для пресечения все более изощренных преступлений создаются новые технологии, такие как блометрика, поведенческий анализ, электронный анализ, смарт-карты. Для максимального рассредоточения этих технологий создаются организации, расследующие и контролирующие преступления этого типа, такие как Serious Fraud Office. Don Tapscott в своей работе The Digital Economy (1995) отмечает опасность использования искусственного интеллекта, предполагая, что проблемы наукоемких технологий можно отнести к темной стороне экономики. Противостоять финансовым преступлениям и коррупции должны все члены общества, привлекая дополнительные денежные средства.

Какой помощи мы можем ожидать от информационной индустрии в это трудное время? Ведется спор о том, было ли освещение финансовых и торговых вопросов главной темой с самого начала существования прессы (XVII век) в Великобритании. Эта позиция одобрена Boyce et al. в книге Newspaper History from the 17^th Century to the Present Day (1978). Запрет на предоставление информации о происходящем внутри страны и строгая цензура на освещение заграничной политической жизни поставили на первое место циркуляцию коммерческих новостей с мировых рынков. Следовательно, ранние британские газеты писали о европейских торговых домах, таких как The Fuggers. В деталях описывались кругосветные морские путешествия, печатались списки грузов и цены на товары. Особое внимание уделялось воздействию природных катаклизмов, войн и кораблекрушений на торговлю и коммерцию.

Можно, конечно, поспорить о том, были ли в британской прессе освещены события только из сферы бизнеса и коммерции. Цензура исчезла к началу XVIII века, и репортажи в газетах были посвящены в основном финансам. В то же время распространилась реклама. Уже к XX веку она помещалась на первых страницах.

В практику вошли журналистские расследования. Широко освещались скандалы, связанные с финансовыми спекуляциями. В XIX веке начала издаваться газета the Economist, что подтвердило факт заинтересованности правительства Великобритании в информации из финансовых кругов.

С ростом популярной прессы в это же время большее внимание все же уделялось политическим репортажам, расследованию преступлений и спортивным новостям. Пресса стала не только информировать, но и развлекать публику. Новости из финансовой сферы стали располагаться на самых последних страницах, а сами репортеры, занимающиеся этими вопросами, перестали пользоваться уважением. С появлением иллюстраций, эти репортажи вообще перестали вписываться в дизайнерскую концепцию современного газетного оформления. Несмотря на случившееся, остался огромный спрос на биржевые новости, информацию о расценках на товары, публикацию финансовых отчетов компаний — вот главные темы унылых страниц, посвященных финансам. Спрос на более интенсивное освещение финансовых новостей отразился в создании ежедневного журнала the Financial Times, рассматривающего последние финансовые новости в контексте политической и социальной жизни.

Не стоило многого ожидать от блюстительницы общественных интересов при освещении финансовых вопросов в прессе в XIX века. Эта традиция была связана с конституционной конвенцией о свободе прессы, главной задачей которой было защищать интересы граждан. Публичный интерес, в свою очередь, был способом защиты от политического давления, от коммерческих злоупотреблений и эксплуатации. Именно эти вопросы давали почву для журналистских расследований.

Интересы финансистов и экономистов были слишком непонятны обществу. Следовательно, почти все издания, освещавшие финансовые вопросы, были зависимы от так называемого принципа объективности и нейтральности при сборе новостей. Считалось, что журналист выполняет свои обязанности, если он предоставляет факты с тщательной аккуратностью, используя достоверные источники, без каких-либо комментариев или интерпретаций.

Принцип объективности все еще имеет много поклонников, которые утверждают, что если факты преподносятся без искажений, то читатель сможет сам сделать вывод. Нельзя не упомянуть того, что если полностью следовать этому принципу, то многое невозможно будет напечатать, так как не вся информация идет из достоверного источника. В таком случае, любая попытка репортера провести расследование будет задушена изначально. Другую точку зрения можно найти в издании the New Journalism, в публикациях Hunter S. Thompson. Популярные издания выступают в роли противоядия от принципа объективности, но их здоровый популистский подход к сбору новостей начисто исключает освещение финансовых проблем.

Несмотря на доминирующее положение объективной журналистики, сильные традиции журналистских расследований развились в Великобритании после второй мировой войны. Собственники были готовы предоставить всю доступную информацию для масштабных расследований. Эти годы считаются эпохой расцвета журналистских расследований. Основным занятием репортеров в те годы были расследования финансовых преступлений.

К сожалению, в конце XIX века эта традиция исчезла. Конкуренция заставила собственников скромнее распоряжаться финансами, и никто уже не решался вкладывать деньги в долгосрочное расследование, которое могло и не привести к результату.

Значительно поменялась и сама культура подачи новостей. Возникла журналистика, ориентированная на рынок, являясь следствием рыночных отношений в обществе и правительстве. Владельцы и сотрудники газет были вовлечены в рыночные отношения и, соответственно, поддерживали рыночную журналистику. Естественно, это привело к конфликту между рыночной журналистикой и традицией отстаивания общественных интересов. Наряду с рыночной журналистикой распространилась журналистика, ориентированная на экономику. Ежедневные экономические изменения являлись главной темой, не оставив пространства даже для политических новостей.

И все же, экономическая журналистика обладает всеми качествами для приобретения популярности. Она привлекательна для людей, играющих на бирже, высшего руководства больших компаний и молодых предпринимателей. Журналы, выходящие по выходным, наполнены новостями бизнеса, рейтингами типа «100 миллионеров, младше 25 лет».

Поддержка некоторых бизнесменов прессой, естественно, повлекла за собой спрос на их продукцию. Сами журналисты оказались вовлечены в погоню за выгодой, делая рекламу определенным предпринимателям. Информация, выходившая в печать, соответственно, не представляла никакой ценности с точки зрения достоверности, являясь развлечением. Такой путь развития журналистики потенциально опасен, хотя в Англии пока еще все не так плохо.

Пример такой ситуации можно найти в Австралии, где для делового человека создается имидж знаменитости. Сам предприниматель решает, в роли кого он хотел бы предстать перед народом. Австралийский журналист Brian Toohey, занимающийся журналистскими расследованиями отмечает: «…теоретически, журналисты никогда еще не считали таким прибыльным делом дезинформацию рынка о финансовой мощи лидирующих игроков, как в течение 80-х годов этого века. Это было результатом легковерия, а не целенаправленной политики, так как оценка прибыльности предприятия напрямую зависит от информированности рынка. Во время финансового бума никто не хочет выслушивать скептические замечания. Люди, которые платят деньги за то, чтобы им говорили то, что они хотят услышать, не нуждаются в правде. Редкий редактор в свою очередь откажется от такого выгодного, хотя и недостоверного материала» (Тoohey, 1996).

Классическим примером такой ситуации в Австралии является имидж магната, специализировавшегося на торговле одеждой. Ему приписывали капиталы, равные 600 млн. долл. Он занимал четвертое место в рейтинге богатейших людей Австралии в 1989 году. А во время расследования его банкротства оказалось, что у него в тот момент не было и пенни.

Другой журналист расхваливал достоинства Кристофера Скейза (Christopher Skase): «…(Скейз) никогда не заключает необдуманных сделок… Прежде всего он должен удостовериться в выгодности сделки и только потом вкладывает деньги». Через 10 дней после выхода этого материала в свет Скейз обанкротился. Его уличили в участии во многих сомнительных делах, его задолженности составляли сотни миллионов долларов. Скейз сейчас живет в Испании, откуда его несколько раз пытались выслать на родину. Но он ни за что не хочет встречаться с тысячами людей, которых он обманул.

Некоторые утверждают, что этот урок был усвоен. Журналисты, расследующие финансовые преступления, выбились из сил; тем более, что любое упоминание о финансовых махинациях в прессе приводит к конфликту на рынке. Лучшим выходом было бы, если бы пресса вообще этим не занималась.

Не слишком ли многого мы требуем от журналистов в ситуации, когда количество преступлений в финансовой сфере так быстро увеличивается? Мы критикуем прессу, которая не утруждает себя расследованиями, делая рекламу определенным бизнесменам. В Великобритании, если журналист попытается провести расследование по подозрению кого-либо в финансовых махинациях, а редактор газеты осмелится опубликовать его материал, их могут обвинить в клевете или даже в судебном порядке запретить печать данной информации.

Законы, защищающие конфиденциальность информации, и этические ограничения являются нормальным явлением в данной ситуации. Но, к сожалению, они сводят на нет любые попытки журналистов провести расследование. Часто репортеру, пытающемуся докопаться до правды, приклеивают ярлык папарацци.

Журналисты тоже имеют право спросить, почему от них ждут предупреждения об опасности заранее, тогда как сами охранные структуры узнают о преступлениях чуть ли не за день до выхода материала в свет. Разве в таком случае даже самые бесхитростные и прилежные журналисты, занимающиеся расследованиями, могут что-нибудь предпринять?

В таком случае, можно рассматривать невыполнение прессой функции блюстительницы общественных интересов в XX веке, как преимущество, по крайней мере в сфере финансовых преступлений.

Полиция и другие организации, расследующие преступления, имеют доступ в банки данных, используя последние достижения науки и техники. Несмотря ни на что, финансовых махинаций становится все больше из года в год, скорее всего по причине того, что количество квалифицированных следователей сравнительно меньше, чем количество самих преступников. В распоряжении журналистов в этой ситуации находятся только устаревшие технологии, многие даже не имеют доступа в интернет.

Слава богу, за время своей работы они наладили контакты с нужными людьми, и им остается надеяться только на то, что информация из анонимных источников или от доносчиков будет им доступна в первую очередь.

Несмотря на все трудности, репортеры до сих пор служат причиной финансовых скандалов. В пример можно привести ограбление филиала Лионского кредитного банка (Credit Lyonnais Bank) в Париже, замешанного в темных делишках со студией MGM film.

По мнению газеты International Herald Tribune, причиной к расследованию деталей этого преступления и принятию мер французским правительством, послужила публикация в американском журнале для деловых людей The Fortune. Эта статья пробудила любопытство во французских политических кругах, и содействовала решению правительства выдвинуть обвинение (McClintoc, 1997).

Остается только сделать заключение, что мы все же слишком многого хотим от прессы, которая, возможно, специально не хочет отстаивать общественные интересы.

Соответственно, расследование в прессе, возможно, лучше проводить уже после того, как официальные лица объявят о совершенном нарушении. Из года в год картина преступления становится все изощреннее, что видно, к примеру, из случая с компанией Whitewater в США. Пресса может лишь помочь в расследовании и обеспечить общество информацией, но требовать от нее большего — просто нереально.

Определенный урок можно вынести из недавнего широко освещаемого в прессе скандала, связанного с Международным коммерческим кредитным банком (Bank of Credit and Commerce International). Доклад был подготовлен Институтом Anenberg University. В нем отмечалась запутанность данного преступления и трудности, связанные с его раскрытием. …Вслед за детальным изучением данного случая, был задан вопрос: почему же пресса, впрочем как и правительственные и политические организации, не спешит информировать общество о причастности некоторых структур к преступной деятельности? Почему именно в прессе… не предприняли никаких действий? Вся трудность, скорее всего, заключается в том, что слишком много времени уходит на изучение всех деталей, составление секретных схем по поимке преступников и т. п. Журналистский отклик на данные истории порождает интерес к дальнейшему исследованию вопроса… Такими финансовыми титанами 80-х годов, как Donald Trump, Michael Milken, Robert Campau и Robert Maxwell, восхищались в свое время. Несмотря на огромные долги, благоговение перед их финансовым гением достигало огромных размеров, хотя и не помогло им избавиться от кредиторов. Их банкротство заинтересовало многие печатные издания — чьей обязанностью было знать все с самого начала или хотя бы подозревать… (Anenberg Washington Program Forum.)

В данной статье были перечислены организационные и нравственные факторы, занимающие важное место в работе информационной индустрии. Выводом может послужить утверждение, что совокупность всех этих факторов дает гарантию того, что освещение в прессе таких историй не будет зависеть от политической цензуры. Тем не менее данная информация будет запрятана на последних страницах газет и мало у кого из репортеров останется желание тратить время на журналистское расследование.

В общем, от прессы можно ожидать лишь посильной помощи в наиболее полном освещении преступлений в финансовой сфере. Как-никак, гласность толкает на поиск правды, так что эта система будет действовать. А что касается традиции защиты общественных интересов, вряд ли она будет применятся в современной журналистике, особенно при расследовании корпоративных преступлений.